Две жизни Ариэля Шарона - «Иностранная пресса»

Ран Халеви | Le Figaro

Мы никогда не узнаем, что подвигло Ариэля Шарона пожертвовать мечтой, главным архитектором которой являлся он сам, говорится в статье старшего научного сотрудника Национального центра научных исследований (CNRS) Франции Рана Халеви в Le Figaro. Всего за несколько месяцев он отказался от политики, которой придерживался 30 лет. Решение отказаться от поселений в секторе Газа сделало из него государственного деятеля. Оно также стало венцом политической карьеры, отмеченной чередой более или менее катастрофических ошибок.

Склонность к масштабным замыслам подтолкнула его в 1982 году к вторжению в Ливан. Целью этой "политической войны" было установление нового порядка в Бейруте и, следовательно, снижение активности Организации освобождения Палестины (ООП) на палестинских территориях. В действительности же она только усилила влияние Сирии в Ливане и ускорила создание "Хизбаллы". Однако у вторжения было и непредвиденное последствие: выдавив ООП из Ливана в Тунис, израильтяне истощили боевые возможности палестинцев и заставили Арафата встать на путь переговоров, что в конечном итоге привело к подписанию Соглашений в Осло, отмечает исследователь.

Уход из сектора Газа ознаменовал разрыв между политическим сионизмом и паразитировавшей на нем с 1967 года мессианской идеологией. Долгие годы самые радикальные поселенцы при пособничестве правых сил проводили в жизнь библейское предписание - заселить Землю обетованную - под предлогом национальной безопасности. В расширении поселений видели панацею от смертельной опасности, которой казалось создание палестинского государства. Однако жестокость второй интифады, крушение всех надежд на продолжительный мир и, в первую очередь, фактическое сосуществование на палестинских территориях двух государств заставили Шарона признать прежнюю стратегию устаревшей и в конечном итоге принять решение об одностороннем уходе из сектора Газа.

Понимал ли сам Шарон значимость своего исторического выбора? - задается вопросом Халеви. Своей несгибаемой волей он положил конец теолого-политической двусмысленности, от которой сионистское движение страдало без малого век. Однако стратегия "одностороннего отхода", которую он начал проводить перед тем, как его свалила болезнь, не выдержала ни фундаментализма "Хамас", ни слабости Палестинской национальной администрации, ни, наконец, губительной склонности его нынешнего преемника - сам Шарон был о Нетаньяху невысокого мнения - к лукавству. Поддерживая на словах решение "два государства для двух народов", он ускорил возведение поселений. "Переход к принципу объективной реальности, видимо, еще впереди", - заключает Халеви.