Истязателями не рождаются, ими становятся - «Иностранная пресса»

Флоранс Баррет | Le Temps

В 1971 году профессор Зимбардо из Стэнфордского университета в США провел знаменитый эксперимент по наблюдению за поведением нормального человека в тюрьме. Двадцать пять обычных студентов, ни страдавших на агрессивностью, ни депрессией, выходцев из благополучных семей среднего класса, на две недели поместили в одно из мест заключения. С помощью жребия их разделили на заключенных и надзирателей.

Уже на второй день отношения между ними стали самыми скверными: "заключенных" держали в камере совершенно голыми, с мешком на голове, подвергали сексуальному унижению, избивали и лишали пищи. На шестой день эксперимент был прекращен. Он показал, до чего могут доводить вроде бы нормального человека обстоятельства, в которых он оказывается.

Став жертвой унижения и насилия, человеческое существо может потерять всякое уважение к себе и погрузиться в состояние глубокой депрессии. И наоборот, человек может превратиться в жестокого садиста, когда получает хоть немного власти над другими людьми.

Эксперимент также показал, что лишь немногие оказались способны сопротивляться такому с ними обращению. Так, за несколько дней нормальные студенты превратились либо в истязателей, либо в равнодушных свидетелей пыток, которым подвергали их товарищей.

Другой классический эксперимент, проведенный в Йейльском университете профессором Милгрэмом, имел своей целью проверить способность индивида сопротивляться авторитету.

Милгрэм, являвшийся научным авторитетом, приказывал добровольным участникам опыта наказывать студентов электорошоком за каждый неправильный ответ. Сила разряда увеличивалась в соответствии с количеством ошибок. Цель состояла в том, чтобы посмотреть, как далеко мог зайти доброволец в пытках незнакомого человека по приказу авторитетного лица, насколько способен он был пойти на конфликт со своей совестью, подчиняясь инструкциям.

Из 40 человек (представителей различных социальных классов) 67% добровольцев дали "пытаемым" смертельный разряд тока, остальные отказались от продолжения эксперимента, когда студент симулировал коматозное состояние! Крики и мольбы их не остановили.

Когда позже их спросили, чем они объясняют такое садистское поведение, все они переложили свою вину на авторитет руководителя. Они лишь выполняли приказ и считали, что им не в чем себя упрекнуть. Такая же линия защиты мучителей из тюрьмы "Абу Грейб". Им поручили создать условия, "благоприятные" для проведения допроса, и они, по их словам, подчинялись указаниям офицеров разведки, допрашивавших заключенных.

Истребление евреев нацистами остается крайним примером жестокости, совершенной во имя послушания. Не все палачи - извращенцы-некрофилы или законченные садисты. Процесс Эйхмана в Иерусалиме показал, что тот, кого считали "чудовищем", был на самом деле всего лишь трусливым и аккуратным бюрократом. Это был человек, "нормальность которого, - как писала Ханна Арендт, - намного страшнее, чем все жестокости, вместе взятые".

При каких обстоятельствах обычный человек становится палачом? Как отмечает психолог Франсуаза Сирони, в подобной ситуации лишь незначительное меньшинство сопротивляется и не мучает заключенных. Пытая человека, палач стремится наказать ту общность, к которой этот человек принадлежит - религиозную, этническую, политическую. Он нападает на "коллективное" в индивиде, на то, что связывает его с общностью, выбранную в качестве мишени.

Чтобы изолировать индивида от его общины, истязатель будет использовать те методы, которые, в силу их культурной значимости для индивида, нанесут его личности наибольшую травму. Так, сексуальное издевательство над заключенным со стороны женщины в "мачистской" культуре является самым жестоким видом психологической пытки.

Франсуаза Сирони удивляется эмоциям, внезапно овладевшим политическими лидерами. "Уже давно известно, что подобные ситуации порождают палачей. Все изображают удивление, хотя уже достаточно давно известно, как избежать этих злоупотреблений и издевательств. Даже в ситуации войны, характеризующейся полным отсутствием сочувствия к врагу, можно помешать человеку применять принцип "око за око", и чтобы избежать такого рода вещей, достаточно простой политической воли".

Эдуард Делаплас, юрист из Ассоциации по предотвращению пыток, "вся ситуация явным образом располагала к применению пыток. Сразу же после 11 сентября 2001 года начались дебаты вокруг возможности оправдания использования пыток как способа вырвать показания в рамках борьбы с терроризмом". Таким образом, абсолютная недопустимость пыток была поставлена под сомнение, и за два месяца до поступления первых заключенных на базе в Гуантанамо некоторые подумали, что пора переходить к действию.

Большинство солдат, приехавших в Ирак, имели массу предрассудков в отношении иракцев, были уверены в своем превосходстве над ними и твердо настроены на искоренение терроризма. Не имея соответствующей подготовки, они оказались в тюремной среде, где были отрезаны от привычного социального окружения. И гибели товарища было достаточно, чтобы, охваченные страхом и ненавистью, они потеряли всякий контроль над собой и начали пытать заключенных.

Речь идет не об оправдании этих отвратительных поступков, - продолжает Делаплас. - Просто, как и на всякой войне, их можно было предвидеть, а следовательно, предотвратить. Жестокое обращение с заключенными объясняется прежде всего отсутствием подготовки кадров военной полиции и недостатком опыта работы в местах заключения.

Механик, которым оказался надзиратель тюрьмы "Абу Грейб", скорее, станет истязателем, чем тюремный охранник, прошедший соответствующую подготовку".

Далее, продолжает Делаплас, "совершенно очевидно, что истязатели из "Абу Грейб" пытали людей потому, что ни один из их командиров не запретил им это сделать. Они пытали потому, что чувствовали свою безнаказанность и ощущали поддержку начальства. Мы по опыту знаем, что в такой ситуации только командир может не допустить, чтобы солдат превратился в палача".