«Я со своими операми на «ты» и всегда молча подписываю протоколы». Исповедь наемных понятых

Институт понятых, призванный обеспечивать объективность предварительного расследования, превратился в фикцию. Формально процессуальные действия — обыски и следственные эксперименты — находятся под общественным контролем. Роль понятых, в которые, как было принято считать в советские времена, записывают соседей и случайных прохожих, в современной России исполняют внештатные агенты силовиков. В регионах — например, как в деле преследуемой за репост Марии Мотузной из Барнаула, — понятыми чаще всего выступают студенты юридических вузов, многие из которых — будущие сотрудники органов. В Москве, как выяснил The Insider, дело поставлено на коммерческую основу.

Андрей, 27 лет:

В первый раз я попал в понятые случайно, это было два года назад. Я постоянно участвую в политической движухе — собираю людей на всякие платные мероприятия. Был период, когда я несколько месяцев сидел вообще без заказов, это было время между выборами. Однажды мне позвонила одна женщина, с которой мы вместе на митингах работаем, предложила подработать на обыске. Я подумал: а почему бы и нет?

Нужно было найти себе пару, я взял свою девушку. Приехали в ОВД на юге Москвы рано утром и испытали прямо шок. В холле было человек 20. Контингент такой… маргинальный. Не сказать прямо, что бомжи и алкаши, но перегар в воздухе чувствовался, деды и бабки потертые. Девушка меня дергает за рукав: «Ты вообще куда меня привез?» Я ответил, что сам не знаю, но за это платят, поэтому стоим. Через некоторое время вышли оперативники, и мы поехали на первый обыск. Так я съездил несколько раз, подружился с ребятами-операми, они чуть старше меня по возрасту. Ну я и сказал им, что могу быстро находить им много людей. Так я стал бригадиром и уже теперь сам понятых набираю, как меня когда-то, и с другими отделами начал работать.

Заказов у меня бывает около 10 в месяц, но все они крупные. Обычно ко мне обращаются, когда органам нужны сразу несколько десятков понятых. Такой заказ приходит, когда в деле много фигурантов и к ним на квартиру нужно зайти одновременно. Соответственно, в каждой группе по два понятых. Мне звонят опера или следователи и говорят: такого-то числа нужно в такой-то отдел столько-то человек. Дальше я собираю массовку, но по каким адресам они поедут, заранее не знаю. Сбор обычно в ОВД, а уже дальше группы разъезжаются в разные концы города. У оперативников есть свои чаты в мессенджерах, и они там координируются: когда все наготове, тогда одновременно и заходят в квартиру.

Задача у понятых маленькая: стоять и молчать, а потом подписывать. На одного человека выделяют по 2 тыс. руб., а бригадиры уже от этой суммы себе отщипывают. Мне выдают наличными, я себе забираю по 500 руб. с каждого. Откуда эти деньги берутся, не знаю. За получение не расписываюсь, это теневой бюджет, наверное, меня не посвящают.

Задача у понятых маленькая: стоять и молчать, а потом подписывать

У меня часто бывают экономические дела: обнал там, левые фирмы, контрафакт. По ним обыски проходят обычно у безобидных персонажей: водителей, бухгалтеров, каких-то студентов, которые на себя банковские карточки оформили. А если что-то по-настоящему криминальное, то с собой берут «тяжелых» — бойцов в бронежилетах, с автоматами. Они всегда жестко действуют: сначала бьют, потом все остальное.

Случай недавно был. Открывает мужик дверь в квартиру, ему сразу в морду, на пол валят. Навстречу еще один в трусах выходит, его тоже попинали. Потом уже поднимают и показывают постановление об обыске. А мужик такой: «Ребята, это не та квартира. Вам выше». Такие накладки часто у них случаются. Могут даже и подъезд с домом перепутать.

Случаев, чтоб я на 100% был уверен, что оперативники на обыске подкинули что-то запрещенное, не было. Но спорные ситуации, когда возникают подозрения, случаются, да. И мы подписываем, конечно. Это же бизнес. Нельзя не согласиться с протоколом.

Как живу с этим? Радужно. Да есть и такие фигуранты, которые сами напрашиваются. Приехали мы к одной женщине. Все спокойно, ей даже на балкон разрешают выходить покурить. Потом один оперативник заметил, что она что-то проглотила. И кулак еще сжимает. Его разжали, а там колпачок от флешки. И молчит, главное, ни слова. Водой ее поливали, бесполезно. Опер ее завалил и надавил на какие-то болевые точки на челюсти. Все равно не разжимает. Потом она начала в каком-то припадке биться. Вызвали скорую, они давление измерили — все в порядке. Посмотрели рот, в нем ничего не было. Когда врачи уехали, она начала в туалет проситься. Ей не разрешают. Говорят: там флешка у тебя. Сначала на рентген съездим. Тогда она постелила себе полотенце прямо на пол и при нас при всех сходила. Ну вот нормально? Рентген, кстати, не показал ничего. Непонятно, куда она эту флешку дела.

Конечно, я понимаю, что все это неправильно. Люди не должны быть понятыми за деньги. Но куда деваться? Вот подойди к любому на улице — кто согласится весь день провести на обыске? У всех же свои дела. Вы согласитесь? Нет. Слышал, что когда Медведев был президентом, он вообще предлагал отменить понятых, но так тоже нельзя. Понятно, что мы не объективны, однако все равно есть какой-то сдерживающий фактор для оперативников. Все-таки чуть со стороны.

Ирина, 25 лет

Я с подругой всегда езжу. Бывают как утренние обыски, так и дневные. Утренние — это обычно квартиры, а дневные — офисы. Лучше утром, тогда еще и такси оплачивают до отделения. А днем сама добираешься, да еще и намного дольше в офисах: пока компьютеры все проверят, бухгалтерию. Хотя на квартирах тоже, бывает, до ночи сидишь — особенно когда не открывают. Но если выезд длится дольше 12 часов, то доплачивают за сверхурочные.

Звонить в дверь обычно меня посылают. Я такая голоском девичьим: «Ваша соседка, помогите, пожалуйста…» Ну мужики и открывают, а им сразу — бум по морде. Сбор у нас в 4:30, а в квартиры заходим в 6 утра. Так что лучше по утрам никому двери не открывать, даже милым девушкам и старушкам. Однажды в съемную квартиру приехали. Звоним — никто не отвечает, хотя оперативники знают, что его мобильный находится в этом радиусе. Семь часов в подъезде просидели, пока хозяин жилья откуда-то из-за города ехал, чтобы открыть. Заходим, а фигурант сидит себе спокойно и телевизор смотрит. А еще раз поехали на обыск в Подмосковье, в коттедж. Там тоже не пускали, так до 9 вечера ждали, пока какую-то бумагу нужную привезут. Не знаю, как так получилось, что ее сразу не было. Так мы весь день и провели в этом поселке: ни магазинов, ни туалетов. Под забор ходили. Поэтому, думаю, оперативники и работают с постоянными понятыми. Где еще найти желающих?

Я такая голоском девичьим: «Ваша соседка, помогите, пожалуйста…» Ну мужики и открывают, а им сразу — бум по морде.

Хотя и студентов видела в ОВД на Лобачевского, человек 30 их там было, молодых совсем. И видно, что они друг с другом и с оперативниками знакомы. Я со своими операми тоже на «ты» — и, можно сказать, дружу. Пока на машине едем, общаемся часто неформально, кофе меня постоянно угощают. Хотя чаще всего понятыми работает профессиональная массовка, а не студенты. Тем ведь учиться, наверное, еще нужно, а эта работа много времени отнимает. Бывает, по совсем глупым поводам долго ждем.

Для обследования компьютеров нужен специальный человек — обычному оперативнику этого делать не полагается. А на весь район — один специалист, без него просто сидим и ждем часами. Приезжает потом какой-то хлюпик в очках, включает компьютер и выдает: «А тут пароль, я ничего сделать не могу. Только опечатать». В чем его эксклюзивные знания, непонятно. Но важен допуск. Как-то даже сейф почему-то хотели прямо на месте вскрыть. И оперативники реально начали в интернете искать «медвежатника» по объявлениям. Приехал один, покурочил, открыл, взял за услугу 5 тыс. руб. и уехал. Правда, в сейфе ничего не оказалось.

Во время Чемпионата мира по футболу обысков было очень мало. Сейчас же оперативники работают практически без выходных, но именно обысков не стало больше, чем раньше — просто бумажки всякие готовят, дела в архив сдают и так далее. Опера постоянно уставшие и сонные — больше про их настроение я ничего не знаю. Был случай, когда ехали в машине на обыск, а там прямо дело на миллиарды, и оперативник сказал: «Была бы возможность, я бы тоже провернул такое и свалил бы из страны».

Подкидывают ли фигурантам что-то типа травки или патронов? Видела, конечно, что мухлюют вроде бы. Но не прям на моих глазах, поэтому утверждать не могу. Мы ходим из комнаты в комнату вместе с фигурантом. «Понятые, сюда. Понятые, туда». На камеру весь обыск никогда не пишется. Только заход, и если фигурант отказывается подписывать протокол. То есть, получается, мордобой попадает на запись, а непосредственно сам обыск целиком — нет.

Когда происходят спорные ситуации, бывает, приезжают адвокаты. Меня постоянно спрашивают, сколько мне заплатили. Отвечаю, что случайно мимо дома шла и согласилась бесплатно. В 6 утра, ага. Я всегда молча все подписываю, мы же дружим с ребятами. В суд меня ни разу не вызывали. Да и, говорят, если даже будут суды, то меня «не найдут». Бывает, даже паспортные данные понятых в протоколе неправильные указывают. Адрес у меня пишут московский, по которому я не живу и не прописана, я вообще из другого региона. Для меня это не единственный вид заработка, но приятно, конечно, деньги получать. Мной больше двигает интерес: я себя чувствую как будто внутри криминального фильма.

За весь мой опыт — больше года — я ни разу не была уверена, что человек прям злодей и заслуживает сидеть в тюрьме. Даже если у него находили печати от фирм, участвующих в махинациях, или наркотики. А потом я узнавала, что кому-то сроки давали. Поэтому жалко их бывает, конечно. Но что поделать, это же Россия. И даже если бы понятые начали возмущаться, ничего таким способом не исправить. А если не я, то другие бы себя точно так же вели бы. Даже если случайные с улицы: сидели бы и боялись что-нибудь сказать.

От редакции. Согласно ст. 60 УПК РФ, понятой — «не заинтересованное в исходе уголовного дела лицо». По логике закона, он должен производить независимое наблюдение за действиями следственной группы. На деле понятые оказываются в финансовой зависимости от силовиков. Если они будут оспаривать действия оперативников, то останутся без стабильного источника дохода. Кроме того, оплата работы понятых неучтенным «кэшем» является изначально коррупциогенным фактором: оперативники и следователи поставлены в необходимость каким-то образом пополнять неформальную кассу. Прекратить сложившуюся практику, при желании надзорных органов, довольно просто. Необходимо лишь установить «устойчивые связи» между оперативниками и понятыми, кочующими в тандеме с одного уголовного дела на другое. К примеру, в деле брата журналиста «Медузы» Ильи Жегулева, у которого дома при спорных обстоятельствах были найдены наркотики, также присутствовали «штатные» понятые.