Вернуть джихадистов во тьму жизни "бесславных людей" - «Иностранная пресса»

Бернар-Анри Леви | La Règle du Jeu

"Есть по меньшей мере три причины сделать анонимными джихадистов, совершивших теракт, - пишет на страницах La Règle du Jeu французский философ и писатель Бернар-Анри Леви. - Первая в том, что озвучивать их имена, вновь и вновь распространять фотографии их лиц - живых и тем более мертвых, делать из них мировых знаменитостей в этом спектакле, которым в эпоху всемогущей визуальности является террористическая война, - значит снова и снова удовлетворять одно из их заветных желаний". Случайно ли "серийный убийца из Ниццы" оставил в своем грузовике, на самом виду, свое удостоверение личности? - спрашивает Леви.

"Вторая причина: изучать детали, как, впрочем, мы и делаем, этих зомби-жизней, разматывать нить, которая ведет от непременно "несчастливого" детства к радикализации, в основном "молниеносной", задерживаться на так называемой загадке монстра, который вместе с тем был хорошим отцом, довольно обычным мужем, милым соседом, всегда готовым помочь, - это самый короткий путь к тому, чтобы сделать зло банальным, а давно известно, что это одна из самых страшных опасностей. Зачем знать, например, что убийца из Сен-Этьен-дю-Рувре обладал "отличным характером"? - продолжает писатель. "В этой бесконечной и часто ничтожной хронике ужаса отчасти содержится способ разоружить нашу совесть и под предлогом демонстрации "лица преступления" сделать нас слепыми к невыносимому и оскорбительному..."

Наконец, третья причина. "Эта неустойчивая смесь банализации и героизации, способ сообщить нам одновременно о том, что эти люди обычные, и о том, что они связали свою судьбу с незабываемыми деяниями, будет иметь последнее - и худшее - следствие: эффект воодушевления, приглашение слабым духом последовать этому примеру и перейти к действиям", - пишет Леви.

Механизм, по словам автора, хорошо известен. "Именно его описал Рене Жирар, когда - задолго до того, как разрослась разрозненная сеть джихадистов, - он подчеркнул неизбежно миметический характер насилия в целом и терроризма в частности", - говорится в статье.

Как раз против этого выступал в эпоху Красных бригад Маршал Маклюэн, напоминает Леви: поэтому он и предлагал замалчивать действия вооруженных группировок. "К этому же выводу пришли еще раньше, в конце 90-х годов предшествующего столетия, свидетели первой великой волны терактов, которую знала современная Франция", - отмечает автор.

"Терроризм в эпоху радикального исламизма, очевидно, достиг других масштабов изощренности и ужаса", - продолжает писатель. "Но сохранился принцип этого смертоносного заражения, этого, кажется, бесконечного вируса, переходящего от тела к телу, этой цепной реакции имен, вдохновляющих других и вдыхаемых ими".

Никто, конечно, не выступит с заявлением, что достаточно будет не называть эти имена, чтобы разорвать цепь симпатии и подражания, пишет Леви: во-первых, так называемые социальные сети сильно ограничивают власть цензуры, во-вторых, у джихадизма есть и другие корни, уходящие в историю.

Но, продолжает Леви, "разве не было бы уже хорошо, если бы инженеры Мнений, перестав писать истории с продолжением о подлости, попробовали бы хоть это, чтобы остановить один из моторов той машины, которая сегодня запущена на полную мощность?"

"На войне как на войне, - заключает он. - Нужно великое соглашение между СМИ, сводящее упоминания о преступниках только к самому необходимому. Нужно - в противоположность всем их героическим и подражательным появлениям на сцене, где мы ими любуемся, - вернуть джихадистов во тьму жизни "бесславных людей".