Молчание — знак. Как в России зачистили протестное искусство - «Общество»
После начала войны в Украине российское искусство угодило под каток невиданных репрессий. Повсеместно закрываются выставки современного искусства, на художников и поэтов заводят уголовные дела. В музеи и галереи были разосланы «черные списки» авторов, которым закрыт доступ к репрезентации внутри России. В страхе перед репрессивной машиной художники перестали касаться «запретных тем» и производят аккуратное, нейтральное искусство. Арт-сообщество внутри России живет, как и большинство россиян, показательно игнорируя войну. Индустрию поглотила самоцензура, художники объясняют это тем, что «не время высказываться». Галереи перед открытиями выставок сами приглашают «кураторов в погонах», чтобы заранее избежать эксцессов.
Read this article in English
Содержание
У нас отмена!
Из социального института — в институт власти
Теория разумного конформизма
Цена молчания
В 2017 году в Музее стрит-арта в Санкт-Петербурге готовилась к открытию выставка «Праздник к вам приходит», приуроченная к 100-летию Октябрьской Революции.
Еще до открытия в музей позвонил некто, представившийся Алексеем, по его собственным словам — «куратор» из ФСБ. Он рассказал, что в то время у него было под надзором 3 институции, работающие с совриском <современное искусство — The Insider>: Музей стрит-арта, отдел современного искусства Эрмитажа и Музей современного искусства «Эрарта».
Директор музея Татьяна Пинчук вспоминает, что Алексей прошелся по еще не открытой выставке и попросил убрать некоторые работы, в числе которых были произведения Пасмура Рачуйко и Григория Ющенко.
Художник Павел Отдельнов, лауреат премии «Инновация», рассказал The Insider, что он, видимо, тоже попал в «черный список».
В ноябре 2022 года Павлу позвонили из одного известного государственного музея и сообщили, что, вопреки договоренностям и планам, его работу снимают с выставки. На этом настоял «сотрудник по общим вопросам».
Павел уверен, что дело даже не в содержании работы, а в его взглядах: «Работа абсолютно нейтральная. [Все произошедшее] только из- за того, что я высказываю антивоенную позицию, а может быть, еще потому, что я нахожусь сейчас за пределами России, что теперь рассматривается как предательство».
писала, что выставку, дескать, отменили из-за позиции Третьяковки, которая не захотела выставлять слишком «патриотические» работы художников из «ЛНР» и «ДНР». Пока готовился этот материал, многолетний директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова ушла со своего поста, а заменит ее не искусствовед, а уверенный кадровик и потомственный бюрократ Елена Проничева, дочь Владимира Проничева — бывшего руководителя Погранслужбы России и заместителя директора ФСБ.Из социального института — в институт власти
Цензура в искусстве была всегда. В княжеской и царской России эти функции брала на себя церковь. Александр Пушкин, как мы помним из школьного курса литературы, отсылал свои произведения на ценз одновременно и объявившему себя «личным цензором» поэта царю Николаю I, и штатскому цензору.
В СССР, когда границы были закрыты, цензура для людей творческих профессий была просто неизбежностью. Целые поколения воспитывались в парадигме, что альтернативы цензуре не может быть в принципе, она прочно вошла в повседневную жизнь, и открыто противостоять ей пытались только отчаянные смельчаки и маргиналы.
После краха Союза, в турбулентное время становления новой России наступил недолгий период свободы. Государство было настолько сосредоточено на переделе сфер влияния, решении стратегических бизнес-задач, консолидации бюрократического аппарата, что до артистов и художников по большому счету никому не было дела.
В современной России цензура стала институционально проявляться примерно в 2004 году. При подготовке к первой московской Биеннале современного искусства организаторам и участникам объявили, что можно показывать все что пожелают, но есть три запретных темы: церковь, Путин и Чечня.
В 2014 году Марат Гельман, тогда еще директор Пермского государственного музея современного искусства, готовил выставку Василия Слонова «Welcome to Sochi». Серия работ затрагивала чувствительную историю с личным пиаром президента и спортвошингом, которым Олимпиада в Сочи и являлась.
Из серии «Welcome to Sochi 2014»
Василий Слонов
Работы Василия Слонова очень не понравились цензорам. «Оказалось, что Сочи — тоже запретная тема. Но никто не предупредил», — рассказал The Insider Марат Гельман.
«1703» в Санкт- Петербурге, которую Татьяна Пинчук называет «ярмаркой позора». По слухам покупатели — топ-менеджеры «Газпрома» — солидно вложились в российское искусство, а продавцы — российские галеристы и художники — неплохо заработали. В ярмарке отказались участвовать всего несколько галерей, среди них питерская «Myth» и московская «Fragment».В среде художников мало кто находил в себе силы открыто противостоять сложившейся системе. Ведь, попав в «черный список», художник фактически лишался возможности выставляться на коммерческих площадках внутри страны, а также на международных форумах и ярмарках, на которые его могла привезти та или иная российская галерея. Многие художники учились осторожничать. А потом привыкли. Поэтому, когда случилась война, далеко не все, кто был против, заявили об этом публично прямо или даже иносказательно.
Начиналась реакция на войну в арт-сообществе вроде бы многообещающе. Более 18 тысяч деятелей культуры подписали антивоенное письмо против вторжения России в Украину.
- Линор Горалик запустила онлайн-вестник оппозиционной русскоязычной культуры ROAR, куда авторы присылают свои антивоенные работы.
- Форум свободной культуры СловоНово, основанный Маратом Гельманом, оперативно переформатировался в антивоенный.
- Решительно осудили войну ряд российских музыкантов. Noize MC и Oxxximiron собирали на концертах деньги в поддержку украинцев.
- Pussy Riot гастролируют по всему миру и обливают на сцене портрет Путина мочой.
- По-своему выступили некоторые мэтры — Илья Кабаков, Сергей Братков, Сергей Ануфриев. Художники, которые раньше прочно ассоциировались с Россией, теперь просят именовать их украинцами.
- В ГЭС-2 прошла партизанская выставка арт-группы ПНИ.
- «Настройки 2.2», в рамках которой в действующую экспозицию музея были добавлены элементы, которые приходилось искать как зрителям, так и после того, как шалость был раскрыта (но уже удалась!), разъяренному директору музея.
- Павел Отдельнов проводит выставки своих антивоенных работ в Швеции и Великобритании.
- Виктор Меламед каждый день с начала войны рисует погибших в Украине мирных жителей.
- Умеренно антивоенные работы сделали графитчики Слава ПТРК, Кирилл КТО, Владимир Абих.
Но все это капля в море. Почему же голоса российских художников звучат не так громко, как многие от них ожидали? Тому есть как субъективные, так и объективные причины.
И первая из них — самоцензура. Ею давно не без успеха занимаются в России многие деятели искусств. Если до начала войны она была обусловлена в основном практическими соображениями (художники не хотели «выпасть из обоймы» и потерять средства к существованию), то после начала войны к этому добавился страх. При этом, отметим, как раз художников пока что не привлекали к уголовной ответственности ни за «фейки», ни за «дискредитацию вооруженных сил». Особняком стоит дело Александры Скочиленко, но то, что сделала питерская художница, — скорее акционизм, нежели художественное высказывание.
Пример антивоенных «ценников» с фактами о российском военном вторжении в Украину
Феминистское антивоенное сопротивление
Самоцензура способна завести далеко. Куратор выставки «Грезы о молоке. Семиотические исследования к экранизации романа „Мифогенная любовь каст“» знаменитый московский художник Павел Пепперштейн перед открытием сам пригласил цензора, который в итоге забраковал несколько работ. Когда участники выставки возмутились, Пепперштейн объяснил, что визит цензора и его ожидаемые санкции — часть художественного высказывания из новой реальности, которая нас теперь окружает.
Цензурой, арестами, «черными списками» — всем этим власть недвусмысленно дала понять художникам, что в России они могут жить и работать только в согласии с государством. И многие выбрали самоцензуру и нашли для себя способы не касаться самых актуальных социальных и политических проблем.
THE WAR IS NOT YET OVER, работа художника @kuril.chto — Лиссабон, 24.02.2023
Вторая причина, почему молчат некоторые российские творцы, — это вычеркнутость из контекста. После начала войны основной фокус в арт-мире сейчас на Украине. И это логично. Европейские галеристы, которые раньше работали с российским совриском и неплохо его продавали, начали активнее открывать для себя украинских художников, их выставки повсеместно проходят в разных городах по всему миру.
Прошедшие недавно в Лондоне ярмарки Frieze и Frieze Market впервые состоялись без участия россиян.
Марат Гельман вообще утверждает, что существует «общеукраинское лобби», которое следит, чтобы россиян не пускали участвовать в больших художественных проектах.
Подтверждает этот тезис, например, история с коллективной выставкой в Кракове, прошедшей весной 2022 года, одним из участников и хедлайнеров которой стал российский художник Петр Павленский. Украинские художники и активисты потребовали убрать из экспозиции коллективной выставки и с плакатов, ее рекламирующих, изображение акции Павленского «Шов». В итоге отстоять работу удалось лишь благодаря директору музея, которая заняла принципиальную позицию против ущемления художников по национальному признаку.
Если говорить о художниках, которые до сих пор молчат и продолжают производить «нейтральное», отвлеченное от антивоенной повестки искусство, то недовольство украинцев понятно. Но, кажется, что российских авторов — публичных противников войны это касаться не должно.
Однако, к примеру, Павел Отдельнов, неоднократно критиковавший войну художник, чье искусство после 24 февраля является категорически антивоенным, заявляет, что до сих пор чувствует настороженность при общении с европейскими институциями.
Никуда не делась и проблема с легализацией в других странах. Известные художники, кто хотел и решился, уже переехали из России. Но большинство если и уехали, то не от преследования, а от мобилизации: в Казахстан, Грузию, Армению, Турцию. В общем, в страны, где, с одной стороны не требуется виза и недорого жить, с другой — почти полностью отсутствует возможность продолжать работать художником.
Уехать в Европу удалось немногим. Между тем в Евросоюзе заявляют, что готовы поддерживать россиян и выдавать им специальные визы для художников. Подобные Artist Visa относительно несложно получить в Германии и Франции.
Но даже те, кому удалось переехать из России и вроде бы обезопасить себя от «самого гуманного в мире правосудия», все равно опасаются высказываться.
Многие художники все еще подчеркнуто аполитичны. «Пока ты не трогаешь религию и власть, им абсолютно по барабану, кто ты и что ты, — говорит «художник года» по версии ярмарки Cosmoscow Валерий Чтак. — Не хочу никого обидеть, но если ты хочешь заниматься сопротивлением и политикой — это там. А здесь — просто нарисуй хорошую картинку».
Проблема только в том, что вчера государство просило не трогать «запретные темы», сегодня — не выступать против войны, а завтра уже мало будет сохранять нейтралитет. Чтобы оставаться, нужно будет эту войну воспевать.
Марат Гельман называет это «моментом Прилепина»: когда недостаточно быть просто лояльным, нужно уже быть «активно своим». «Дугинско-прилепинская волна», безусловно, накроет всех, кто пытается отсидеться и абстрагироваться, — считает Гельман. — Но будет поздно. В истории их высказывания останутся ровно такими, какими они являются сейчас».
Кажется, что страх настолько сильно поразил российское общество, что и художники — певцы русской природы — отчаянно стараются придумать для самих себя оправдания своего молчания и бездействия.
Цена молчания
Власть добилась своего. Цензура в России, в принципе, больше не нужна. Самоцензура российских художников и деятелей искусства, кажется, не хуже пригожинской кувалды справляется с кремлевскими нарративами.
Нынешняя ситуация развернулась так, что теперь требует от всех героических поступков, рисков, на которые многие художники в силу разных причин решиться не могут. И странно от них этого ждать.
Марат Гельман объясняет это просто: «Художник — не героическая профессия. Все, кто хотел быть героями, пошли в армию, в активизм. Но художник — это и не просто профессия. Это важная общественная роль. От тебя ждут высказывания. И это высказывание — персональное. И если ты не можешь высказаться — просто перестань быть художником».
Несколько художников, с которыми разговаривал The Insider при подготовке этого материала, категорически просили остаться анонимными и не цитировать их.
В исторической перспективе тот факт, что известные российские художники недостаточно активно высказываются о войне в Украине, может негативно сказаться на восприятии потомками реального положения дел. Ведь подавляющее большинство российских творцов войну не поддерживают.
Но страх, рождающий самоцензуру, неуверенность, апатия и прочие причины в итоге приводят к тому, что кажется, что российское художественное сообщество молчит. Что ему нечего сказать. Или, что еще хуже, что оно не хочет ничего говорить. Ведь молчание — это тоже сильное высказывание.
И будьте в курсе первыми!
