Этикет конфронтации. Почему Джо Байден совершил дипломатическую ошибку, назвав Путина убийцей - «Мнения»

Называть Путина убийцей было дипломатической ошибкой Джо Байдена, считает Джеймс Шерр, старший научный сотрудник Института внешней политики Эстонии при Международном центре обороны и безопасности (ICDS). По его мнению, такая риторика позволит Путину активнее разыгрывать карту враждебности, из-за чего основные проблемы останутся нерешенными.

(Альтернативное мнение Гарри Каспарова, полагающего, что Байден наконец-то послал Путину четкий, продуманный и недвусмысленный сигнал о том, как теперь будут строиться отношения, читайте здесь).

This text is also availiable in English.

Когда Джо Байден ответил на вопрос ведущего телеканала ABC Джорджа Стефанопулоса «Считаете ли вы, что Путин убийца?» простым: «Ага, да», он допустил дипломатическую ошибку. Путин же, совершая даже самые циничные поступки своего президентства – будь то убийство гражданина Великобритании Александра Литвиненко и отравление Сергея Скрипаля на британской земле, высадка так называемых «вежливых людей» в Крыму, военное вторжение на востоке Украины, которого тоже якобы не было, уничтожение Алеппо и совершенствование новых форм политического саботажа повсюду на Западе – всегда оставался насмешливо дипломатичным.

Прямолинейный ответ Байдена, пожалуй, можно сравнить с упоминанием Рэмбо Рональдом Рейганом в начале его президентства <в 1985-м году, на пресс-конференции, проведенной ближе к концу кризиса с взятием в заложники американских военных в Бейруте, Рональд Рейган сказал: «Ребята, после просмотра „Рэмбо 2“ вчера ночью я знаю, что делать в следующий раз, когда это случится» – The Insider>. И некоторые так и сделают. Но тут более уместно знаменитое высказывание Талейрана: «Это было хуже преступления. Это была ошибка».

Прочитайте внимательно, что Байден сказал дальше, и вы увидите, что у него вовсе не было намерения прекратить дипломатические отношения с Россией:

Прочитайте отчет Николая Патрушева о его двух телефонных разговорах со своим американским коллегой, советником по национальной безопасности Джейком Салливаном, и у вас сложится такое же впечатление.

Одна из прелестей и слабостей Байдена в том, что он никогда не лезет за словом в карман. С таким же успехом он мог бы ответить ведущему: «Это не та лексика, которую главы государств используют, говоря друг о друге». В интервью, в котором немало времени было уделено обсуждению налоговых льгот, Саудовской Аравии и границы между США и Мексикой, он мог бы спокойно добавить нечто в таком роде:

Но Байден сказал ровным счетом то, что сказал. И тем самым он сместил акцент с поведения российского государства на личность Владимира Путина. Другими словами, он невольно обесценил проблемы, с которыми сталкивается Запад. За интервью АВС вместо обещанного жесткого ответа на вмешательство в американские президентские выборы последовало приглашение Байдена Путину принять участие в виртуальном саммите по проблемам изменения климата. Для Путина, оценивающего оппонентов по шкале «сила-слабость», такое поведение — признак нерешительности. Оскорбление, не подкрепленное действием, для российской элиты – приглашение к агрессии.

На мой взгляд, этикет конфронтации имеет значение не в последнюю очередь потому, что споры с равной военной (и ядерной) державой потенциально опасны. Язык противостояния никогда не может быть дружественным, но он всегда должен быть корректным. Российская политическая элита в дружелюбии соперника видит желание оскорбить. Они требуют уважения к себе, хотя уважение с их стороны еще надо заслужить. Верховный представитель ЕС Жозеп Боррель мог вынести определенный урок из своего февральского визита в Москву, но этой поездкой он точно не заработал себе ни грамма уважения. А ему вовсе не мешало бы воспользоваться советом, который Мао Цзэдун дал своему министру иностранных дел Чжоу Эньлаю перед его поездкой в СССР: «Относитесь к ним так, как они относятся к вам».

На самом деле, мы, Запад, должны вести себя в отношении российской стороны чуть лучше, поскольку утверждаем, что мы сами лучше или, во всяком случае, хотим быть лучше. Но, в то же время, «чуть лучше» означает, что Запад должен отвечать на оскорбления жестко, но не оскорблять сам. Одним из президентов США, овладевшим этим искусством, был Ричард Никсон. Его уважали, даже боялись, но Кремль знал, что Никсон всегда имел в виду то, что говорил, а потому Москва пришла к выводу, что может иметь с ним дело. Отголоски этого можно заметить во встрече Байдена с Путиным, о которой новый президент США вспоминает в интервью ABC:

Если всё было именно так, то Путин лишний раз подтвердил: для него и его окружения бездушие – комплимент, признание силы. Важно и то, что, в отличие от интервью АВС, Байден сказал это в глаза Путину.

Этикет конфронтации важен и по другой причине. Кремль не верит в добрые намерения Запада, и маловероятно, что когда-нибудь в них поверит. Ко времени предполагаемого «государственного переворота» 2014 года в Украине для Москвы все угрозы – и продвижение западной демократии, и расширение НАТО и ЕС, и «цветные революции», и военное вмешательство, и смена режима – слились в одну всеобъемлющую угрозу собственной безопасности. Сегодня для Кремля почти аксиома, что конечная цель Запада, особенно Соединенных Штатов, – сменить систему правления в России. Даже обычно умеренный в своих высказываниях эксперт Дмитрий Суслов, ранее член Совета по внешней и оборонной политике, а ныне сотрудник Высшей школы экономики, охарактеризовал высказывание Байдена как «откровенную поддержку российской оппозиции и откровенное заявление о том, что смена режима в России была бы желательна».

Какими бы ложными ни были эти представления – а они не являются полностью ложными – их больше нельзя опровергнуть. Когда в 1946 году посол США Аверелл Гарриман спросил бывшего министра иностранных дел Максима Литвинова, что может сделать Вашингтон, чтобы убедить Сталина, что США не настроены агрессивно, последний едко ответил: «Ничего!» Объективный наблюдатель, вероятно, сегодня ответил бы точно так же.

Тем не менее, неизлечимость синдрома не повод для его обострения. Сегодня необходимо задаться вопросом: является ли смена режима в России политической целью Соединенных Штатов? Не желанием, а именно целью. Если нет, то президенту США и его представителям было бы разумно с осторожностью высказываться о внутренних делах России.

Да, бывают исключения, особые ситуации. Одно из них – отравление Навального и последовавший за этим пакет санкций США, поскольку «государственный секретарь установил, что правительство Российской Федерации применило химическое оружие против собственных граждан в нарушение Конвенции о химическом оружии». Российские методы ведения дел построены не на правилах, а на создании сетей. Иногда хищнические и часто непрозрачные, они резонно вызывают беспокойство, когда начинают экспортироваться на Запад.

Когда российские «частные компании» выполняют государственные задачи – от печально известного Агентства интернет-исследований («Фабрики троллей») до столь же печально известной частной военной компании «Вагнер», то и государству, и этим компаниям следует ожидать ответных мер. Расширение американских/западных программ стипендий и обмена, смягчение требований при предоставлении убежища или видов на жительство для российских граждан – тоже прерогатива США/ Запада. И Запад вовсе не обязан за это отчитываться перед Москвой. А, кроме того, Запад может послать России три официальных месседжа:

• Мы будем защищать нашу юрисдикцию так же решительно, как мы защищаемся от военной агрессии – как в одиночку, так и с союзниками.
• Если вы хотите, чтобы ваше государство и экономика функционировали так же, как сейчас, это ваше дело. Желаем вам в этом удачи!
• Но внутренние дела Украины и Грузии – не ваше дело. Пока эти страны будут обращаться к нам за помощью, они ее получат.

Остается надеяться, что шумиха, вызванная интервью ABC, утихнет, и в отношении России вновь продолжится кропотливая работа по определению «искусства возможного».