Нет бизнеса — нет проблемы. Почему сокращение теневого сектора — следствие не легализации, а кризиса

В начале 2023 года в России просел теневой сектор рынка труда, ответственный примерно за треть ВВП страны. Прокремлевские эксперты объясняют это тем, что люди якобы начинают работать «в белую», но нет никаких свидетельств того, что россияне внезапно решили массово легализоваться. Реальные причины —

Содержание

Падение теневой экономики
Неформальная экономика на пальцах
Причины обрушения неформального сектора и реальная безработица
Реальная причина — падение экономической активности

Падение теневой экономики

Весной Владимир Путин отчитался о рекордно низкой безработице в 3,5%. Одновременно экономисты — и независимые, и прокремлевские — обратили внимание на то, что «теневой» сектор экономики, ответственный примерно за треть ВВП России, потерпел крушение. Заметно это стало еще в 2022 году, после начала вторжения России в Украину, но сейчас масштаб потрясений стал очевиден.

До войны неофициальный сектор экономики составлял по различным оценкам от 20 до 35% ВВП России — очень высокий процент по сравнению с большинством развитых стран, но сравнимый с другими развивающимися странами. К началу 2022 года он обеспечивал работой и доходом 14,5 млн человек (всего в России работают 75 млн человек). За год войны работы в неформальном секторе работы лишились 1,2 млн человек. Для теневой экономики это стремительное падение, ставшее не только самым сильным шоком со времен пандемии COVID-19, но и побившее все рекорды за последние 11 лет. Это сигнализирует об острых проблемах в экономике.

Неформальная экономика на пальцах

Теневая, или неформальная, экономика — термин, возможно, понятный интуитивно, но на деле достаточно запутанный. Изобретение концепта обычно приписывается Киту Харту, американскому антропологу, который включал туда попрошайничество, уличную проституцию, собирательство и другие нелегитимные способы заработка. Сегодня Международная организация труда разделяет неформальных сотрудников на две группы: самозанятых и работающих на третьих лиц. Самозанятыми, во-первых, могут считаться некоторые владельцы малых бизнесов, во-вторых, самозанятые могут быть прекарными рабочими, например сезонными. Сотрудники в неформальном секторе тоже подразделяются на две группы. Первые — работающие «из-под полы», то есть люди, получающие зарплату «в конвертах». Другая группа — «подрабатывающие», то есть оказывающие дополнительные неформальные услуги в компании, например, работая на выходных или сверхурочно за наличную неподотчетную зарплату.

В России в последние годы большинство экспертов сходится в оценках объемов рынка неформальной занятости — 13-14 млн человек. Наибольшее количество неформальных рабочих устроено в торговле, сельском хозяйстве, в том числе в охоте и рыболовстве, строительстве и транспортировке. Теневой сектор обеспечивал огромный процент граждан России работой и доходом, особенно в отдельных, зачастую более бедных регионах, таких как Ставропольский край, Ингушетия или Алтай. Зачастую работа «в серую» для большинства таких людей была практически безальтернативным способом заработка на жизнь. Там, где с поддержкой рабочих мест, зарплат и социальных гарантий в целом не справлялись формальные институты, на выручку приходила именно «серая экономика».

Теневой сектор обеспечивал огромный процент граждан России работой и доходом

Особенность российской экономики заключается в том, что многие малые предприятия не готовы обеспечивать всех работников зарплатой, соответствующей хотя бы МРОТ, пишут исследователи ВШЭ. Это неизбежно приводит к потере рабочих мест в случае незначительных потрясений или, например, повышений минимального размера оплаты труда. В сочетании с маленькими пособиями по безработице это лишает большинство работников «буферного» периода после увольнения для поиска нового формального трудоустройства и толкает большинство на поиск работы «в серую» — там благодаря невысокой налоговой нагрузке подобные потрясения чуть менее заметны, и кризис можно пережить относительно безболезненно.

Причины обрушения неформального сектора и реальная безработица

Неформальный сектор может сокращаться по разным причинам, в том числе позитивным, таким как экономический рост и увеличение количества вакансий в официальном секторе. Работники теневого сектора при наличии такой возможности предпочтут официальную работу. Для них переход в формальный сектор практически всегда представляет собой значительное улучшение социального положения и качества жизни: они могут рассчитывать на бо́льшую защиту собственных прав, стабильную зарплату без задержек, накопительные пенсии и прочие преимущества и социальные гарантии.

В макроэкономическом смысле вытеснение неформального сектора формальным тоже выглядит позитивно: уменьшается общий уровень бедности, экономического неравенства, коррупции, косвенно снижается уровень преступности. На этом как раз настаивают прокремлевские эксперты и журналисты, в один голос говорящие о растущей «стабильности» и новых рабочих местах.

Однако такой сценарий к современной России неприменим. Теневой сектор сокращается рекордными темпами — более чем на миллион человек за последний год, при этом позитивные структурные изменения в экономике редко происходят так стремительно. В последний раз такой кризис наблюдался во время пандемии коронавируса и сопровождался значительно выросшей безработицей. Тогда причины рецессии были принципиально другими, но состояние экономики было в целом сравнимо с нынешним.

Теневой сектор сокращается рекордными темпами — более чем на миллион человек за последний год

На самом деле большинство лишившихся мест работы в теневом секторе не трудоустраиваются официально, а наоборот, остаются без работы, о чем свидетельствует ряд статистических показателей. Согласно Росстату, более 4 млн человек в стране либо заняты лишь частично, либо являются де-факто безработными, то есть находящимися в простое или неоплачиваемом отпуске без увольнения — и это только при оценке формальной рабочей силы.

Кроме того, есть ряд альтернативных, независимых от Росстата источников, которые стараются оценивать реальную, так называемую «скрытую» безработицу. Они говорят о реальном уровне безработицы в районе 13%. Это в три раза выше официальных цифр, пишет FT, ссылаясь на FinExpertiza, центр Карнеги и Renaissance Capital.

Реальный уровень безработицы в России может достигать 13%

Итак, сам факт сокращения неформального сектора в России вовсе не обязательно напрямую коррелирует с позитивными трендами в экономике. Так, например, крупнейшее падение занятости в неформальном секторе, как уже упоминалось выше, произошло на фоне «ковидного» кризиса — в связи с сокращением реальных доходов, уровня потребления и общего ослабления рынка труда. Рост неформальной занятости в экономике России часто говорит об обратном и сопровождает периоды восстановления и роста. После падения неформальной занятости из-за пандемии восстанавливаться она начала в 2021 году, когда страна стала выбираться из рецессии. Этот же тренд наблюдался и раньше: рост неформальной занятости был заметен в 2016 году, когда страна перешла в стадию медленного роста после рецессии; то же было в 2018 и 2019 годах.

Впрочем, даже если обсуждать лишь цифры формальной безработицы, они все равно не совсем соответствуют действительности — или, скорее, не совсем честно ее интерпретируют. Уровень безработицы в формальном секторе, без учета простоев, частичной занятости и прочих критичных показателей, вполне мог снизиться. Однако, говоря о росте занятости, Владимир Путин не упоминает мобилизацию и активную вербовку наемников: как минимум 300 тысяч призывников теперь официально числятся успешно трудоустроенными на полную ставку, значительно украшая статистику по безработице. Вторая причина влияет на безработицу с противоположной стороны, снижая официальные оценки рабочей силы: с начала войны страну по разным данным покинули от полумиллиона до 1,3 млн человек, о чем, конечно же, прокремлевские эксперты тоже предпочитают лишний раз не вспоминать.

Реальная причина — падение экономической активности

Проверить гипотезу о том, что падение теневого сектора — позитивный знак, можно и другим способом, посмотрев на главные показатели экономического роста и активности. Помимо позитивных маркеров от государства, включая формальное падение безработицы и рост ВВП — на целых 1,2%, — есть альтернативные экономические показатели, о которых недавно писал Центр исследований экономической политики в сотрудничестве с ЕЦБ. Экономист из Университета Гронингена и главный соавтор этого исследования Ханна Сахно рассказала The Insider, что информации от Росстата недостаточно: он стал публиковать значительно меньше данных о стандартных экономических индикаторах, изменил методологию для оставшихся, а также закрыл доступ к некоторым ранее открытым данным. Ханна отдельно отмечает один из главных недостатков самого показателя ВВП и методологии его подсчета, даже в условиях полной прозрачности:

«ВВП рассчитывается таким образом, что все, что происходит в экономике, — и позитивное, и негативное, например, восстановление после землетрясений или крупных техногенных катастроф — засчитывается в рост ВВП. Военная агрессия, в частности, всегда позитивно отражается на ВВП».

Действительно, Россия активно наращивает собственные расходы на военные нужды, увеличив бюджет Минобороны как минимум на 9% в 2022 году, считают в Стокгольмском институте иccледований проблем мира. При этом сама Россия тщательно скрывает структуру таких расходов.

Чтобы преодолеть ограничения, связанные с оценкой реального ВВП и недостатками самого показателя, команда Ханны Сахно исследует ряд альтернативных способов оценки экономической активности, такие как цены на недвижимость, воздушный трафик, оценки потребительских корзин, потребление услуг и так далее:

«Один из моих любимых альтернативных показателей — концентрация оксида нитрогена в воздухе, который мы получаем на основе спутниковых снимков от третьей стороны. Обычно высокая концентрация оксида нитрогена наблюдается вокруг крупных промышленных и производственных зон, и мы, экономисты, используем его как прокси для стандартного индикатора промышленной активности экономики».

Этот маркер, в свою очередь, открыто говорит о нарастающей рецессии, добавляет эксперт:

«Мы видим, что этот показатель в России заметно упал к середине 2022 года и не показывает признаков возобновления. Это может говорить о снижении промышленного производства, возможно, о закрытии предприятий из-за снижения спроса (внутреннего и внешнего) или разорванных цепочек поставок в результате санкций».

Таким образом, гипотеза об экономическом росте и органичном увеличении формального сектора, кажется, не подтверждается независимыми источниками. В результате нынешнее падение теневого сектора, как и во всех предыдущих случаях, судя по всему, действительно связано в первую очередь с рецессией и сокращением экономической активности — а не с ростом стабильности и появлением новых рабочих мест, как утверждает Владимир Путин. Скорее всего, в условиях санкций и провальной войны рецессия будет углубляться.

Потеря рабочих мест в теневом секторе, в свою очередь, ее лишь усугубит. Доходные шоки, связанные с потерей рабочих мест, особенно тяжело ударяют по прекарным рабочим (с неустойчивой формой занятости) — из-за отсутствия доступа к социальным программам, пособиям по безработице и из-за нехватки сбережений. Более того, в период рецессий неформальный сектор может зачастую становиться для людей «смягчающим фактором», а в случае России этот буфер страдает в первую очередь, что оставляет население более уязвимым к рецессии, падению доходов и бедности.

Источник новости - theins.ru.