Театр военных действий. Ксения Ларина о том, как власть «зачищает» неблагонадежный театральный мир - «Мнения»

С начала вторжения России в Украину российский режим выплюнул гражданских активистов и оппозиционеров, независимых журналистов, социологов и политологов, писателей и поэтов, адвокатов и правозащитников, артистов и режиссеров. Зачистка театрального пространства проходит не только Москве – снимают и увольняют неблагонадежных деятелей и директоров по всей стране. Театральный мир в России притих и пригнулся, стараясь не попадаться на глаза и не раздражать — авось пронесет.

Призыв к «самоочищению народа», объявленный президентом Путиным с началом военного вторжения в Украину, народ воспринял с воодушевлением и с готовностью «самоочиститься» немедленно и по всем направлениям.

Народу ведь приятно, когда ему доверяет вождь. Когда цель ясна, а задача проста, и не надо ничего уточнять. Приятно слышать о себе — российский народ «всегда сможет отличить истинных патриотов от подонков и предателей и просто выплюнет их как случайно залетевшую в рот мушку».

После долгих аплодисментов, переходящих в овации, «пехотинцы Путина» бросились по вверенным им территориям очищать их от мусора.

Выплюнули гражданских активистов и оппозиционеров, выплюнули независимых журналистов, социологов и политологов, выплюнули экономистов и историков, выплюнули преподавателей вузов и учителей, выплюнули писателей и поэтов, адвокатов и правозащитников, геев и лесбиянок, рэперов и стендап-комиков, феминисток и пацифистов, артистов и режиссеров, сценаристов и продюсеров, блогеров, тиктокеров и ютьюберов.

Оглянулись вкруг — красота! Мычащая безликая красота. Лишь ветер гуляет и по степи вышагивает одинокий кентавр с головой Прилепина, торсом Певцова и дымящейся жопой Машкова. Пугает русской культурой.

Да, надо признать, что спецоперация по очищению нации прошла успешно и в рекордные сроки при полном молчании уцелевших элит и профессиональных сообществ.

Многие лишь удивлялись, вскрикивая недоуменно: «А этого-то за что?» Так мы оказались внутри мрачного анекдота про евреев и велосипедистов, и это оказалось совсем не смешно.

Недружественные

В театре самым крупным разгромом стал день, когда почти одним указом департамента культуры были обезглавлены три московских театра: из Гоголь-центра уволены худрук Алексей Агранович и директор Алексей Кабешев, из Школы Современной Пьесы — Иосиф Райхельгауз, из Современника — Виктор Рыжаков. Но театральный погром начался значительно раньше.

Из театра Маяковского тихо убрали его главного режиссера Миндаугаса Карбаускиса, который возглавлял театр десять лет и сделал Маяковку одним из самых успешных театров Москвы, бережно сохраняя его историю и традиции, сумев соединить европейскую отстранённость с русским обжигающим темпераментом. За что? За происхождение, литовский акцент и принадлежность к чуждым западным ценностям. Миндаугас написал заявление об уходе на следующий день после вторжения — 25 февраля.

Одним указом департамента культуры были обезглавлены три московских театра

Накануне московские театры получили настойчивую рекомендацию от депкульта — не обсуждать публично и в соцсетях тему «спецоперации» и передать это всем сотрудникам вверенных им коллективов. Театр смиренно подчинился, а вместо кляпа ему затолкали в рот молодого и перспективного Егора Перегудова. Который, может, и хороший парень, но ни слова хорошего о своем предшественнике публично не сказал и ни разу ему даже не позвонил.

Через некоторое время после громкого скандала и устроенной пранкерами Вованом и Лексусом провокации Театр Вахтангова покинул Римас Туминас, возглавлявший театр с 2007 года. Благодаря таланту и руководящей роли Туминаса Театр Вахтангова достиг высот небывалых, сравнимых разве что с успехами основателя театра Евгения Вахтангова. Туминас сделал лучший драматический театр страны, настоящую витрину, фасад русского театрального искусства. При этом всегда проявлял лояльность, не позволял себе ни крамольных речей, ни двусмысленных метафор, власть уважал и слушался своего директора Кирилла Крока — государственника, патриота, верного путинца, подписанта верноподданнических писем.

Несмотря на такое покровительство, Туминас все равно был чужим. Как пришел когда-то чужим в этот театр, довольно агрессивно встреченный патриархами труппы, так и ушел чужим, при полном молчании коллектива, которому он подарил всемирную славу и невиданный успех. Ни один человек из театра не сказал ни слова в его защиту. А государство еще и плюнуло ему вслед, лишив правительственных наград, которые само и вручало в кремлевских залах. Последний спектакль Туминаса в России стал своеобразным театральным завещанием мастера, провидческим предупреждением, мощным антивоенным манифестом. Он до сих пор идет. Называется «Война и мир».

Московские

Увольнение с поста худрука театра Иосифа Райхельнауза тоже вызвало вопрос «А его-то за что?» Райхельгауз не просто руководитель Школы современной пьесы — он основал этот театр, он его строитель во всех смыслах слова — и в художественном, и в буквальном: пробивал помещение на Трубной, скакал по стройплощадке, чудом спас театр после страшного пожара, когда не позволил московским чиновникам под шумок отобрать уникальное старинное здание, делал все, что мог, чтобы после ремонта вернуться в свой дом. И вернулся.

При этом Райхельгауз всегда дружил с московскими властями, старался их не раздражать, приглашал на все премьеры и клубные вечера, а московский министр культуры Кибовский вообще у него играет целый моноспектакль. Все годы существования ШСП правой рукой худрука была дама весьма одиозная — патриотически одаренная — хорошо известная в театральном мире Екатерина Кретова. Как Крок у Туминаса, так и Кретова у Райхельгауза — дама служила такой специальной ширмой для уравновешивания либерального пыла своего начальника.

Кретова служила специальной ширмой для уравновешивания либерального пыла своего начальника

Райхельгауз ходил на все политические ток-шоу, обаятельно и артистично играя роль «системного либерала», «мальчика для битья», весьма популярный вид в телепропаганде. Однако грянувшая война выдала в Райхельгаузе врага и отщепенца — мало того, что он одессит, не скрывающий своих проукраинских убеждений, так он еще и близкий друг опального беглеца Чубайса, который был не только другом, но и покровителем театра. В одно касание Райхельгауз стал чужим. А на его место поставили Дмитрия Астрахана — может, и хорошего мужика, который когда-то подавал надежды, но за последние десятилетия не создавшего ни одного культурного события.

В апреле главного режиссера Театра Виктюка Дениса Азарова уволили после его антивоенного заявления. Все проекты Азарова отменены. Из театра продолжают увольнять «неблагонадежных» сотрудников по приказу директора Смертина.

Главного режиссера Театра Виктюка Дениса Азарова уволили после его антивоенного заявления

Дмитрий Крымов, один из самых востребованных театральных режиссеров страны, уникальный художник и педагог, в начале войны уехал в Америку на плановую постановку и принял решение не возвращаться в Россию. Сейчас он ставит спектакли в Литве и Латвии. В Риге Крымов принял приглашение Алвиса Херманиса, главного режиссера Нового рижского театра, и работает над спектаклем с участием Чулпан Хаматовой.

Виктор Рыжаков в должности худрука Современника продержался полтора года. Все это время он подвергался умело организованной травле со стороны всяких фейковых общественных организаций — типа «Ветеранов» или «Офицеров России». Его обвиняли в осквернении великой победы за проект «Диалоги о войне» (молодые актёры записывали для сайта беседы об их понимании истории и значения Великой Отечественной войны и Победы, беседы очень искренние, без фальшивого пафоса и показного патриотизма). Его обвиняли в надругательстве над ветеранами и гей-пропаганде за спектакль «Первый хлеб» (постановка польского режиссера Бениамина Коца), а исполнительницу одной из главных ролей — народную артистку Лию Ахеджакову — требовали лишить званий и наград.

Внутри театра тоже все было непросто: часть труппы, воспитанная Галиной Борисовной Волчек в традициях государственного патриотизма (увы-увы!) считала наследником традиций и преемником Сергея Гармаша, а планам Виктора Рыжакова по реформированию театра и возвращению Современнику его первоначального смысла — быть современным — активно сопротивлялась. Гармаш пока в театр не вернулся, он брошен на свой родной Херсон возрождать русскую духовность. Но не исключено, что, покончив с духовностью в Херсоне, займется ею в родном Современнике. И изгонит, наконец, оттуда всякую «ахеджаковщину».

«Прошу уволить. Меня от вас тошнит», — писали цимовцы новому директору

В Современник Виктор Рыжаков пришёл из созданного им Центра Мейерхольда, где он собрал уникальную команду свободных, современномыслящих, ярких нестандартных художников. ЦИМ под руководством Рыжакова был настоящим «современником» — это было многоэтажное поле для театральных экспериментов, лекций, семинаров, мастер-классов, дебютов, фестивалей. После Рыжакова в ЦИМе осталась работать его команда во главе с арт-директором Еленой Ковальской и режиссером Дмитрием Волкостреловым. 24 февраля Елена Ковальская публично заявила о своем уходе из театра в связи с военной агрессией России против Украины, а Дмитрий Волкострелов опубликовал на сайте театра антивоенное заявление.

Дальше события развивались стремительно. Волкострелова уволили без объяснения причин, Центр Мейерхольда объединили со Школой драматического искусства, и директором назначили Ольгу Соколову, известную тем, что Дмитрий Крымов покинул театр под ее руководством со словами «Ольга Эдуардовна, меня от вас тошнит!» Ровно этими словами заканчивались заявления об уходе сотрудников ЦИМ, которые массово покидали созданный ими дом: «Прошу уволить. Меня от вас тошнит», — писали цимовцы новому директору. Так с карты Москвы был стерт еще один центр современного искусства.

Либеральное гнездо

Что уж тут говорить о таком гнезде либерализма, как Гоголь-центр!

Разгром Гоголь-центра историки театра сравнивают с уничтожением Камерного театра Таирова, случившимся в далеком 1949 году на волне борьбы с формализмом, космополитизмом и безыдейностью. Спустя год после погрома Александр Таиров скончался. А Камерный театр навеки остался легендой — во многом опередивший время, декларирующий свободу художественного языка, открывший новый стиль актерской игры и выразительности, сочетавший в своих спектаклях все возможные жанры искусства — от античной трагедии до водевиля, от оперы до цирка, от оратории до пластической драмы. Камерный театр никак не вписывался в эстетику соцреализма, как и нынешний Гоголь-центр.

Свой «Камерный» Кирилл Серебренников строил по образцу современного европейского театра — открытым (буквально — в театр можно было прийти в любое время, а не только на спектакль), разножанровым, многоуровневым. Это был именно Центр — Центр современного искусства, в котором приветствовались любые формы творческого самовыражения. Здесь искусством занимались весело и азартно, здесь не закрывались двери, здесь устраивали публичные дискуссии на самые актуальные темы, перед спектаклями проводили лекции, здесь проходили презентации книг и премьеры фильмов, в фойе давали концерты музыканты, работал книжный магазинчик современной литературы и театральной периодики, на стенах расписывались знаменитости.

Гоголь-центр был центром современного искусства, в котором приветствовались любые формы творческого самовыражения

За неполные десять лет только один Серебренников поставил в театре около 20 спектаклей, а весь репертуар исчисляется десятками премьер, и каждая из них — событие. Театр был фантастически успешным — ни одного провала, ни одного полупустого зала. Оказавшись под условным сроком после позорного бессмысленного унизительного судебного процесса (так называемого «театрального дела»), Серебренников понимал, что контракт с ним будет разорван. Когда на место худрука в театр назначили Алексея Аграновича — соратника и коллегу Кирилла, — стало понятно, что это кандидатура временная. Что разгром неизбежен, но его решили отложить. Тогда еще никто и не мыслил о грядущей национальной катастрофе. Но решение по Гоголь-центру было принято: вернуть все взад. И точно так же, как в мае 1949 года со стены здания на Тверском бульваре рабочие молотками сбивали логотип Камерного театра — в мае 2022-го на улице Казакова демонтировали вывеску Гоголь-центра. Время схлопнулось.

Новым худруком Театра имени Гоголя (именно так, чтоб напрочь стереть из памяти весь период Гоголь-центра) назначили Антона Яковлева, который, может, и хороший парень и даже способный режиссер, но…

Зачистка театрального пространства проходит не только в Москве — снимают и увольняют неблагонадежных деятелей и директоров по всей стране. Многие, не дожидаясь расправы, уезжают из страны, пополняя ряды эмиграции по всему миру — русских режиссеров, музыкантов, драматургов, театральных критиков, артистов можно встретить теперь в Грузии, Латвии, Литве, Эстонии, Турции, Израиле, Берлине, Париже, Варшаве… В России же театральный мир притих и пригнулся, стараясь не попадаться на глаза, не высовываться, не раздражать — авось пронесет.

Зачистка театрального пространства проходит не только в Москве – снимают и увольняют неблагонадежных деятелей и директоров по всей стране

Но для них есть плохая новость — не пронесет. Увернуться и уклониться невозможно. Как невозможно и притвориться: за годы власть научилась отличать своих от чужих, научилась насквозь видеть гнилую интеллигенцию, научилась ее выявлять и унижать. Собственно, эти традиции никуда и не уходили: ломать людей и требовать от них признаний в лояльности путём угроз, шантажа или примитивной покупки — эти навыки властями не утрачены, а даже, наоборот, вычищены до медального блеска. Но сегодня даже буквы Z на фасаде или на пузе мало — от вас требуют истинной непоколебимой веры и преданности. Идеальный вариант — Владимир Машков. Который зигует со всей пылкостью, со слезой в глазу, до обморока. Проводит в театре «политинформации» и «профилактические беседы» с сомневающимися. Удивительно, что самыми преданными, самыми первыми подручными диктатуры стали именно ученики Табакова: Машков, Миронов, Безруков. Наблюдать за этим страшно. А еще страшнее — наблюдать за наблюдающими их коллегами, молчащими и смиренно ждущими своей очереди.