«Я маленький ежик, мне совсем не больно». Белорусский оппозиционер Степан Латыпов рассказал о пытках в своем последнем слове в суде - «Инсайдер новостей»

Белорусский оппозиционер Степан Латыпов, которого судят в Минске, выступил с последним словом на заседании.

«Они включили радио на всю громкость и начали меня бить... Когда было особенно больно, я вспоминал слова матери, она учила меня говорить себе: «Я маленький-маленький ёжик, мне совсем не больно». И это в какое-то мгновение помогало мне. Но они очень опытные, меня постоянно называли по имени, и у меня не получалось отключиться никак», - рассказал подсудимый.

Ранее на одном из заседаний суда Латыпов перерезал себе горло во время заседания суда из-за угроз следователей. Подсудимый залез на скамейку в клетке, чтобы до него не смогли дотянуться конвоиры, и воткнул себе в горло ручку. Перед этим он сказал: «ГУБОП пообещал, что если я не признаю вину, будут уголовные дела против родных и соседей».

В своем последнем слове Латыпов рассказал о пытках, его речь опубликовал правозащитный проект «Весна», The Insider приводит выдержки:

Меня зовут Степан Латыпов. Я живу в 1** квартире дом №* Сморговского тракта. Для меня это самое лучшее место на земле. Это моя Родина. Это место моей силы. Это моя осуществившаяся мечта. Мечта о доме, где можно жить, собраться со своими соседями, где можно, как у нас завелось в деревне ещё в далёких 80-х в Советском союзе, спокойно зайти на ужин к соседу без предупреждения, только потому что ты хочешь кушать и не успел приготовить. Где все конфликты решаются сообща, мирно, без всякой агрессии. Я был счастлив жить в этом месте. Я был наполнен счастьем, радостью, и меня это бодрило и временами даже приносило какую-то эйфорию. Но счастье длилось недолго.

15 сентября 2020 года люди в масках занесли меня в микроавтобус. Затянули руки за спиной, надели на голову мусорный пакет и повезли .. на Парк дружбы народов. По пути дважды пересаживали из автобуса в автобус. Но это был мой район и я знаю там каждый поворот. Потом они меня избивали, включили радио на всю громкость и начали меня бить. Никогда в жизни мне не было так страшно. Люди в масках били руками, ногами, дубинками. Все скопом и по одному. Выкручивали руки, ноги за спиной, «ласточкой», избивили кулаками и ладонями по ушам так, чтобы в голове словно взрывалась граната. Били дубинкой по ягодицам, били так, чтобы синяка не оставалось. Но опираться я не мог еще три недели. Недавно услышал такой термин «межмышешечная гемотома», возможно, это была она. Я кричал, задыхаясь в черном пакете, а они смеялись. Говорили: «Учим алфавит». Сейчас спрашиваем букву “Аааа” и начнем учить “Б”. Говорили: «Не кричи, твоя Тихановскаяне услышит». Но я продолжал кричать. Я кричал и думал: очень хорошо, что взяли меня, мало кто из соседей в Беларуси выдержит это.

Когда было особенно больно, я вспоминал слова матери, она учила меня говорить себе: «Я маленький-маленький ежик, мне совсем не больно». И это в какое-то мгновение помогало мне. Но они [силовики] очень опытные, меня постоянно называли по имени, и у меня не получалось отключаться никак.

Потом был обыск и были допросы в Следственном комитете. Если бы не пробежка с соседями в тот день, я бы согласился со всеми обвинениями людей в масках: в массовых беспорядках, химической атаке и вообще в чем угодно. Ни единого синяка на мне не было, даже пластиковые стяжки не оставили следов, только слух ужаса. И я начал бояться. Дико бояться, что люди в масках могут сделать еще что-то, что им заблагорассудиться. Даже не для дела, а просто для развлечения, и никто их не остановит.

В газете прочитал, что в СИЗО меня 51 день держали в карцере, но это не так. Я 51 день просился в карцер. Каждую утреннюю и вечернюю проверку я спрашивал, за что меня держат в таких условиях, а они отводили глаза и говорили: “Чисто по-человечески сочувствуем, но ничего не можем сделать”. Просили держаться. Благодаря их пониманию, за те маленькие поблажки, которые мне облегчили жизнь, я прошу прощения у сотрудников СИЗО, потому что знаю, что у них будут неприятности за то, что я это говорю сейчас, а люди в масках снова прячутся. Я вспоминаю и с сочувствием отношусь к каждому, кто давал показания в ГУБОПе.

Ужас, которой мне довелось испытать, оправдывает очень многое. Ведь, когда заканчивается страх за себя, начинается страх за близких. Человек в маске приходил после операции. Мне казалось, что он говорил несколько часов — это были только угрозы и оскорбления. Я знаю, что ничего не сумею с этим поделать и даже не могу до конца освободиться от страха, но в моих силах хотя бы попытаться не бояться.

Вынося приговор, Высокий суд, я хочу, чтобы Вы имели представление о том, какими методами собираются доказательства и получаются признания. Меня зовут Степан Латыпов. 1 июня 2021 года в зале суда Советского района я прорезал себе горло шариковой ручкой. Этот факт подтвержден десятками свидетелей. Некоторые из них—мои друзья, родственники, сотрудники МВД, прокуратуры и суда. Об этом сообщили по государственному и негосударственному телеканалам. Существует не менее трех официальных документов по этому поводу с моей собственноручной подписью. Есть видеозапись, где я все подробно рассказываю, и даже ОРМ-прослушка в камере, где я сам и лично, и с другом с хихиканьем и громким матом повествуем данное обстоятельство <нрзбрчв>. Вся эта совокупность неопровержимых доказательств позволяет с легкостью отмахнуться от многозначительных <нрзбрчв> советской детской энциклопедии... <нрзбрчв>

Осколком ручки нельзя порезать шею. Им даже лимон отрезать невозможно, это очевидно любому. Но следствию срочно нужна была картина спонтанного эмоционального поступка. Мне очень хотелось спать после наркоза. На третьи бессонные сутки, я был согласен на что угодно.

Готовиться к самоубийству я начал сразу после того допроса. На каждый допрос, на каждую встречу с адвокатом, я брал маленький кусочек фольги, подбирая форму и размер так, чтобы их не мог обнаружить конвой. Убийца-рецидивист за пакет кофе подробно рассказал о досмотре, а профессиональный вор-карманник научил прятать лезвие. Позже мне посоветовали обмотать металл кусочком пластыря, чтобы он не скользил по пальцам. Пластырь я попросту наклеил на папку с документами и написал на нем ручкой. Потом переклеил на куртку, это никого не смутило. Как никого и не смутило и то, что всю первую половину заседания я плёл кляп, который нужен был, чтобы уйти достойно, не визжа от боли. Было больно. Безумно больно и страшно. Целью ставил перерезать хоть одну из сонных артерий. С левой стороны прорезать не удалось, но зато с правой, благодаря уклону налево, удалось разрезать... И почувствовал пальцами тепло. Даже удалось зацепить артерию, но от волнения я потянул дальше, вместо того, чтобы углубляться по трахеи...

Потом дёрнул за ногу конвоир, я ударился головой и упал. Было больно, страшно и очень стыдно. Очень стыдно, потому что попытка вышла неудачной. И то, что есть много способов защитить своих близких и соседей, которых я в тот момент — не увидел.

Хочется верить, что, вынося приговор Высокий суд будет руководствоваться логикой, здравым смыслом, житейским опытом, знанием школьной программы. Понимая, что порой следствие не в полной мере стремиться увидеть истину…

Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, какой будет приговор, сколько на самом деле буду сидеть. Как показала практика, всё не в руках судьи и даже не в моих, и не у каждого из нас. Но я хотел сказать одно: какой бы я не был, я такой какой я есть, и я всех вас очень люблю. И я не могу по-другому. Я буду вас защищать так, как могу… Я считаю, что это мой долг. И я считаю, что по-другому невозможно.

Ваша честь, я много говорю обо всём и обо всех, но не о себе, и о том, что жду для себя. Мне не так важно, что Вы скажете, а то как Вы скажете. Я очень стремлюсь увидеть в вас не судью, а человека, гражданина, профессионала своего дела. Это поможет мне как раз таки не ненавидеть вас и отнестись с пониманием, пониманием как к человеку, который оказался, возможно, в непростой ситуации.

Степану Латыпову 40 лет. Он родился в Брестской области, учился в белорусской школе. Родители — биологи. Степан по профессии арборист, а также промышленный альпинист пятого разряда.

Латыпов живет в Минске на Сморговском тракте, где установили мурал в честь диджеев, которые ставили песню Цоя «Перемен» во время протестов. За защиту этого мурала Латыпова задержали в сентябре 2020 года. Его обвиняют в организации массовых беспорядков.

Прокурор запросил для Степана Латыпова 8,5 лет колонии.